Арман-Мари-Жак де Шансанэ маркиз де Пюисегюр

Арман-Мари-Жак Пюисегюр (1751 — 1825) — маркиз, потомственный военный. В 1779–1780 годах был переведен в Париж, где познакомился с Месмером. Посещая курсы Месмера, он становится одержимым последователем учения о «животном магнетизме». Его имя в истории «животного магнетизма» по праву стоит рядом с именем Месмера. Считается, что Пюисегюр открыл состояние внушенного сомнамбулизма, первым стал применять прямые внушения и первым описал эффект постгипнотического внушения. Кроме того, Пюйсегюр изменил представления о магнетизме о флюиде Месмера, и задал модель анимизма, т.е. воздействия на психику.

В мае 1784 года, возвратившись после месмеровских курсов у себя в поместье Арман начинает свои эксперименты с животным магнетизмом. И 4 мая 1784 года пациентом Пюисегюра оказался 23-летний местный пастух Виктор Расе, предки которого из поколения в поколение служили в поместье Пюисегюров. В течение четырех дней этот крестьянин метался в кровати. У него был жар. Он харкал кровью, чувствовал боль в боку — словом, страдал от воспаления легких. Каким-то образом прослышав о чудодейственном лечении Пюисегюра, он через свою сестру обратился к нему за помощью.

В отличие от других пациентов магнетизирование Виктора произошло неожиданно быстро и не по правилам, известным Пюисегюру. И это в первый момент его обескуражило. Виктор с ходу впал в состояние, напоминающее по внешней картине сон. Однако это был очень странный сон. Глаза Виктора глубоко закатились, лицо окаменело, а тело приобрело восковую гибкость. Оно настолько сильно прогнулось назад, что другой давно бы упал. Когда же Пюисегюр вернул тело в исходное положение, оно снова застыло, как скульптура. Не понимая, что происходит с пациентом, маркиз не на шутку встревожился. Зычным голосом военного, как принято на плацу, он приказал «скульптуре»: «Встать!» Можно только вообразить, каково было изумление маркиза, когда застывшее изваяние резко поднялось, будто все это время только и ожидало команды. Почувствовав уверенность, Пюисегюр отдал следующее распоряжение: «Марш!» Виктор пошел, послушный воле отдавшего приказ. Вид уверенно передвигавшегося пастуха был таков, будто он вовсе и не спит, а, прищурив глаза, просто валяет дурака. Неожиданно для себя Пюисегюр с ним заговорил, и — о, чудо! — парень ответил, да так внятно и складно, как никогда доселе не говорил. Да, тут было чему удивиться… В обычной жизни Виктор был скован, заикался и говорил на местном диалекте, а тут непринужденно заговорил длинными фразами с правильно согласованными падежами на хорошем французском языке.

Дальнейшее преображение пастуха произошло стремительно и было неслыханным. Когда маркиз приказал Виктору сесть, тот вальяжно развалился в кресле. Пюисегюр говорил, что «меланхолического вида простолюдин с холодным выражением лица и застывшим взглядом держался с большим достоинством». Бывший «раб», вдруг ставший господином, церемонно положил ногу на ногу, как делает важный джентльмен, и заговорил нравоучительным тоном. Мало того, он явно не по чину то и дело подчеркивал свое превосходство. При этом манеры его были изысканными, а лицо стало таким оживленным, что глаза не казались закрытыми. Происходящее настолько потрясло маркиза, что в первый момент он потерял дар речи. Спустя время, вспоминая этот эпизод, Пюисегюр запишет в своем дневнике: «Разница между состояниями провоцированного сомнамбулизма и бодрствования столь разительна, что приходится думать о двух способах существования. Это походит на то, как если бы в сомнамбулизме и бодрствовании находились два совершенно разных человека»

Puysegur, 1813.

После этого происшествия Пюисегюр старался всегда вызывать у пациентов именно это состояние, и его эксперименты показали, что это состояние, которое он назвал по аналогии с самопроизвольным сомнамбулизмом (ну тем, что бывает у «лунатиков») провоцированным сомнамбулизмом, раскрывает и обостряет психические способности человека.