Небольшое введение.
В наше время, пропитанное духом постмодерна с одной стороны и всё же остающееся на рельсах позитивизма с другой, отношение к психике – вопрос исключительно предвзятый. Одна сторона склонна из всего делать мистификацию другая всё сводить к реакциям и «выделениям мозга». Во всей этой каше крайностей и эклектики, во многом потерян очень интересный и практичный подход к структурированию и развитию мышления, который был сформирован еще в древней Греции, основательно развит в античном Риме и взят на вооружение в средневековой Европе и распространен в эпоху ренессанса, как одна из основ системы образования. Это принцип структурного подхода к воображению, как к активной стороне нашей психики.
Начиная с конца XVI начала XVII в Великобритании, затем с XVIII века по всей Европе отношение к воображению и, как следствие к этому принципу и основе развития мышления, стало сильно нивелироваться под давлением того, что сейчас называют научным прогрессом. Время универсальных гениев и визионерства прошло, его стало заполнять время механистического подхода. Впрочем, сама основа схоластического отношения к миру и человеку была причиной такого выхолащивания всего из повседневной жизни, что связано с «душой» (т.е. психикой), поскольку церковь, как основной и единственно дозволенный источник мировоззрения разделяла душу и тело. И, конечно же, как вершина механистичности, позитивизм, занявший в XIX веке роль идеологической основы всего научного прогресса, фактически объявил, что душа (психика) – это пережиток средневекового прошлого, есть только рефлексы и поведение. ))) В этом был свой резон, но как это всегда бывает, вместе с водой выплеснули ребенка…
В этой статье мне хотелось бы обосновать свой проект «Магический театр», как идею, направленную на осуществление творческого подхода к развитию мышления, опирающуюся на принципы, которые были использованы еще в античности, при этом, по возможности, постараться исключить все мистификации.
Несколько слов о воображении.
При позитивистском подходе в формировании индивида главная роль отдается поведению. На основе этого выстраиваются социологические модели, как алгоритмы поведения групп и, как следствие, алгоритмы влияния на поведение масс. Благодаря такому раскладу во многом сформировано отношение к психике как к набору инстинктивных программ. В такой модели сознанию и его составляющим, как то воображение или память, определяют второстепенную роль. Факт того, что человек обладает чем-то типа свободы воли, самостоятельно распоряжаться своим внутренним потенциалом признаётся, но игнорируется. Благодаря такому подходу, отношение к воображению и развитию человека стало также сильно механистичным. Отношение к воображению стало носить печать чего-то несерьезного. Максимум, что оставили для воображения – вторичную функцию аналитических умопостроений, а тому, что называется «абстрактное мышление» придают статус чего-то что «или есть, или нет». Я уж молчу про интуицию, которую вообще накрыли покровом мистификаций. А еще пытаются схематизировать мышление, пытаясь прикрываться классификациями, как например это делается в когнитивном направлении психологии. Но не суть.
Воображение – одна из основополагающих функций психики, создающая способность не только выполнять умственные операции и что-то там себе представлять, но и являющаяся основой фактического самостоятельного развития любых внутренних и, во многом, внешних качеств человека. И от того, насколько человек способен им распоряжаться, непосредственно зависит его развитие. Конечно же, отделение воображения от остальных психических функций занятие, мягко скажем, странное, но именно на нем я хотел бы сделать акцент, вернувшись к психотехнической части вопроса, относящейся к «Магическому театру».
«Искусство памяти» (Ars memoria).
Рассуждая о памяти, я брошу взгляд в историю античного мира во времена Рима времён республики, обращусь к методам искусства памяти, столь почитаемым Марком Туллием Цицероном.
Итак, мнемотехники античности, под общим названием «Искусство памяти» (Ars memoria) полностью опирались на способность формировать и удерживать в своем воображении образы (imaginatio). Кстати современные мнемотехники мало изменились с тех пор, конечно, есть некоторое отличие в авторских техников некоторых мнемонистов, но основа осталась та же. Повторюсь, что к воображению и визионерству (способности ментального конструирования с помощью «внутреннего зрения») относились тогда совершенно иначе, нежели сегодня. Воображение ставили в основу развития личности, а искусство памяти в античности было одной из основ образования.
Вкратце принципы искусства памяти опираются на естественное сочетание ассоциативного принципа мышления, сознательного использования воображения, закрепления и упорядочивания памяти на этой основе. Делалось это следующим образом: во внутреннем пространстве создавалось стабильное упорядоченное пространство, где располагалось довольно большое количество предметов и большой подробностью, далее, опираясь на ассоциативный принцип, в определенном порядке выстраивался массив информации, например большая речь, распределенная по пространству в удобном для восприятия и распределения внимания объеме. При воспроизведении информации в памяти оратор в памяти проходит по внутреннему пространству и считывает дословно свою речь. Образ пространства выстраивался, например, как сад со статуями, как большие помещения или что-то подобное.
«Природа сама учит нас тому, что мы должны 
делать. Видя в повседневной жизни ничем не примечательные, обыкновенные, банальные вещи, мы вообще не запоминаем их, потому что наш ум не побуждается к этому чем-либо новым или чудесным. Но если мы видим или слышим что-либо чрезвычайно необычное, подлое, бесчестное, великое, невероятное или смешное, мы, скорее всего, надолго это запомним. Мы также часто забываем вещи, привычные для наших ушей и глаз, но, как правило, лучше всего помним события нашего детства. И причина этого заключается не в чем ином, как в том, что привычные вещи с легкостью ускользают из памяти, в то время как все новое и захватывающее дольше сохраняется в уме. Восход солнца, его движение по небосводу и закат ни для кого неудивительны, потому что повторяются изо дня в день. Но солнечные затмения служат источником изумления, потому что случаются редко, и на самом деле они более чудесны, чем лунные, которые гораздо более часты. Таким образом, природа сама показывает, что она пробуждается не обыкновенными событиями, а новыми и захватывающими происшествиями. Так пусть же искусство подражает природе, находит то, к чему она стремится, и следует в том направлении, которое она указывает. Ибо для нахождения природа вовсе не последнее дело, а образованность — не первое; начала вещей возникают, скорее, из природного таланта, а завершение их достигается благодаря дисциплине. Мы должны, следовательно, располагать на местах такие образы, которые могут дольше всего удерживаться в памяти. Так мы и будем поступать, устанавливая по возможности наиболее выразительные подобия: располагая по местам не смутные образы, а активные (imagines agentes), пусть и не столь многочисленные; наделяя их невиданной красотой или отвратительным уродством, увенчивая некоторые из них короной или облачая в пурпурную мантию, чтобы подобие стало более заметным для нас; или как-нибудь искажая их, используя, к примеру, образы, запятнанные кровью, перепачканные грязью или красной краской, чтобы их вид производил более необычное впечатление; или сопровождая образы неким комическим эффектом, ибо это также облегчит нам их припоминание. Те вещи, которые мы легко вспоминаем, когда они реальны, мы также без труда припомним и в том случае, когда они будут представлять собой лишь вымысел. Но главное — несколько раз мысленно обойти все найденные места, чтобы освежить в памяти, помещенные в них образы».
Ad Herennium (античный трактат об искусстве памяти)
Воображение и память тянут за собой ассоциативное, аналитическое мышление, как следствие способности к ментальному конструированию и абстрактному мышлению и исключительно обостряют вниманию. Конечно же, всё это происходит при творческом подходе к этому процессу.
«Искусство памяти есть великое и прекрасное изобретение, всегда полезное и для обучения, и в жизни. Вот первейшая вещь: если ты внимателен (направляешь свой ум), суждению легче постичь вещи, проходящие сквозь него (ум).Второе: повторяй услышанное, чтобы благодаря частому слышанию и произнесению одного и того же выученное тобой стало совершенным в твоей памяти. В-третьих, услышанное помещай к известному тебе. Например, нужно запомнить Hrusippos (Хрисипп); мы разбиваем его на hrуsos (золото) и hуppos (лошадь). Другой пример: мы размещаем pуrilampes (жук-светляк) между pуr (огонь) и lampein (светить). Так для имен.Относительно вещей (поступай) так: мужество (помещай) к Марсу и Ахиллесу; изделия из металла — к Вулкану; малодушие к Эпею».
«Dialexeis» около 400 г. до н.э.
Хотелось бы отметить, что искусству памяти обучались все патриции, и эта дисциплина была обязательной для этих бедующих ораторов, юристов и политиков (для патрициев управление государством и законотворчество было вменено в обязанность).
«И лгут люди неученые, когда утверждают, что память гибнет под тяжестью образов, и даже то, что удалось запомнить благодаря одной лишь природе, погружается во тьму; ибо я встречался с выдающимися мужами, обладавшими почти божественной по силе памятью (summos homines et divina prope memoria), Хармадом Афинским и Метродором из Скепсиса в Азии, о котором говорят, что он до сих пор жив, и каждый из них рассказывал мне, что он записывает то, что хочет запомнить, на определенных местах, которыми он располагает, при помощи образов, как бы запечатлевая буквы на воске.
Значит, эта практика не поможет развиться памяти, если она не дана от природы, но, несомненно, заставит ее проявиться, если она скрыта».
«De oratore» Марк Туллий Цицерон
После разрушения античного мира, минуя века раннего средневековья в Европе снова стали возрождать культуру и образование. И снова вспомнили искусство памяти. К этой технике теперь отношение стало особое, поскольку памятование или «благоразумие» была одной из добродетелей. Ars memoria превратилось в Ars memorative (искусство памятования) – развитие «благоразумия». Овладение античной технологией целенаправленного выстраивания внутреннего пространства, а в идеале и целого мира, в котором присутствовал и ад, и рай, как это было принято например в Доминиканском ордене, считалась важным занятием, позволявшим на основе благоразумия обрести остальные добродетели. В том средневековом мире пропитанном схоластикой, такой подход проявлялся во всей культуре – это и построение храмов, и литература, и живопись…
И в какой-то момент нашелся человек, который внес существенные изменения в этот прием, и сильно повлиял на дальнейшую европейскую культуру. Имя его Джордано Бруно.
Джордано Бруно
Итак, Джордано Бруно (1548 — 1600) мастер искусства памяти. Кроме философских трактатов, пьес и поэзии им было написано пять работ, посвященных этому искусству: «О тенях идей» (De Umbris idearum) 1582; «Цирцея» (Cantus Circaeus) 1582; «Печати» (Ars reminiscendi) 1583; «Статуи» (Lampas triginta statuarum) 1587; «Образы»(De imaginum, signorum et idearum compositione) 1591. К сожалению, русского переводов ни одной из этих работ не сделано.
Искусство памяти для Бруно было основой мировоззрения и развития. Искусство памяти лежало в основе всего, что он делал. Считается, что именно Джордано Бруно создал окончательный, завершенный образ, подход и принцип Ars memoria. Это уже был не схоластический подход. У этого самого известного в истории еретика подход стал герметический.
«Тени» представляет сам Гермес Трисмегист, там же используются образы деканов зодиака; в «Цирцее» искусство памяти представлено магическими заклинаниями, выкрикиваемыми колдуньей. В «Печатях» тридцать печатей, тридцать статуй в «Статуях», и тридцать «связей» в его работе о возможности установления связи с демонами.
Бруно использует расположение образов по концентрическим кругам, в соответствии с идеей, которую использовал Луллий. Круги похожи на алхимические диаграммы и концентрические круги, разбитые на тридцать основных сегментов, каждый из которых также делится на пять подотделов, всего 150 делений, в которых используются буквы латинского, греческого и еврейского алфавитов, а также 150 образов.
Система, Бруно выглядит так, словно он зашифровывает в этой вращающейся системе концентрических кругов микрокосм подобный макрокосму – идею, предложенную еще Гераклитом, античным отцом-основателем алхимии. Комбинации сочетаний образов во вращающихся концентрических кругах – словно ключи к внутренним «алхимическим вратам» состояний, которые раскрывают тайны знаний. Все в лучших традициях магических трактатов.)))
Благодаря своему искусству Бруно-Ноланец разработал свое космогоническое учение о «множестве миров», он первый открыто высказывал идеи, которые сильно предвосхитили космизм Циолковского и Вернадского. Благодаря своему искусству и своему гению он смог раздвинуть европейскую средневековую ограниченность, повлиять на дальнейшее формирование и развитие европейской мысли.
Театр памяти Джулио Камилло и театр «Глобус»
Но ещё до Джордано Бруно Джулио Камилло (1480-1544) решил сделать ставку на искусство памяти в его герметическом варианте. Его идея должна была воплотиться в «Театре памяти», который «выстраивает и конструирует ум и душу», «создает окно внутри нас». Этот проект Камилло изначально предложил реализовать для короля, который занимал в нем положение Бога – творца, занимающего центральное положение и обозревающего сем пределов мира. И далее осуществлялся переход со стадии микракосма в стадию макрокосма, т.е. человек должен был действительно реализовать переход своих замыслов в реальность, материализовывать свои идеи ментальным усилием. Само по себе сооружение было небольшим, сказано, что туда могли войти лишь два человека и «те, кому суждено было туда попасть, обретали способность держать речь о любом предмете, по гладкости сравнимую разве что с цицероновской».
Вот что писал современник Камилло о его театре:
«Рассказывают, что этот человек построил какой-то амфитеатр, работы необыкновенной и весьма искусной, и всякий, кто попадает туда в качестве зрителя, обретает способность держать речь о любом предмете, по гладкости сравнимую разве что с цицероновской. Поначалу я не слишком доверял этим слухам, пока не услышал о том же более подробно от Баптисты Эгнацио. Рассказывают, что этот архитектор каждому предмету, какой мы только находим у Цицерона, отвел в амфитеатре свое место… порядок или же ряды фигур устроены с изумительной тонкостью и искусностью божественной. Известно также было, что Камилло намерен создать копию своего великолепного изобретения специально для французского монарха, выделившего на завершение работы пятьсот дукатов.
…
Внутри этого деревянного строения располагается множество образов и небольших ящичков, он также поделен на отделы и уровни. Всякой фигуре и украшению отведено тут свое особое место. Камилло показал мне огромную стопку исписанных листков, и, хотя я всегда знал, что Цицерон — это богатейший источник красноречия, мне бы никогда не пришло в голову, что один автор может написать столько, или что из его творений можно составить столько томов. Ранее я уже писал Вам о зодчем по имени Юлиус Камиллус. Он сильно заикается и на латинском наречии объясняется с трудом, что в общем извинительно, поскольку, слишком часто пуская в ход перо, он почти утратил навык речи. Известно, однако, что он неплохо владеет местным языком, который какое-то время преподавал в Болонье. Когда же я спросил его о назначении постройки, замыслах работы и ее результатах,— выражаясь тоном возвышенным и как бы в смущении от ее чудесного эффекта — он разложил передо мной несколько листков и произнес все написанное в них по памяти, почти ни разу не сбившись, в точности соблюдая все числа, клаузулы и тонкости итальянского стиля, единственно только ему мешало заикание. Он сообщил также, что король настаивал на его возвращении во Францию вместе с восхитительным изобретением. Но поскольку король пожелал, чтобы все надписи были переведены на французский, для этого он нашел переводчика и писца, однако, добавил он, поездка скорее не состоится, чем он представит свое творение незавершенным. Театр свой он называл различными именами, то говоря, что его изобретение выстраивает или конструирует ум и душу, то утверждая, что оно создает окно внутри нас. Он убежден, что все постижимое человеческим разумением, но недоступное телесному взору, может быть собрано воедино путем сосредоточенного размышления, а затем представлено в определенных вещественных символах, так, что зритель получит возможность увидеть все то, что в ином случае скрыто в глубинах человеческой мысли. Именно в силу этой телесной зримости он называет свое детище Театром. Когда я спросил, не написал ли он какой-либо работы, в которой его мнение находило бы подтверждение, ведь теперь так много тех, кто, не имея ни поводов ни оснований, стремится подражать Цицерону, он ответил, что писал много, но сохранилось лишь то, что опубликовано — всего несколько небольших вещей на итальянском, посвященных Его Величеству. Подробное изложение своих взглядов он намерен опубликовать, когда работа, отнимающая у него все силы, будет закончена. Еще он сказал, что истратил на нее уже 1500 дукатов, хотя король пожаловал ему лишь 500. Однако он надеется, что затраты будут сторицей оправданы, когда Его Величество сможет насладиться плодами его творения».
Из писем Виглия Зухениуса Эразму 1532 год о «Театре памяти» Джулио Камилло
Конечно же идея чудака-«Божественного Камилло» не была доведена до ума и уж точно не работала так, как предполагалось в его алхимических замыслах. Можно конечно вспомнить множество подобных «мрачных германских гениев» одержимых воплощением, идей, к которым подходить имело смысл с совсем другой стороны. Можно также вспомнить Терри Гиллиама, снявшего фильм «Воображариум доктора Парнаса» про такой театр-воображариум. Но нужно отметить, что идея всё-таки была воплощена.
Этим воплощением стал, пожалуй, самый знаменитый в мире театр — лондонский «Глобус». Театр был построен в 1599 г. (в наши дни театр воссоздан в первоначальном виде), и в нем были заключены принципы герметического Искусства памяти (Ars memorativa), как и в «Театре памяти» Джулиано Камилло. Примечателен факт, что самый известный мастер Искусства памяти за всю историю Джордано Бруно посвятил две свои работы английскому поэту Ф. Сидни, дочь которого Елизавета, по мнению ряда исследователей, являлась одним из соавторов шекспировских творений. Кроме того, Джордано Бруно активно пропагандировал Искусство памяти в то время в Лондоне, и его влияние прямо прослеживается в творчестве Шекспира.
The Globe обычно переводится как Глобус. Нужно понимать, что это название символизирует схему земного шара, т.е. всего мира. Интерьер театра включал многочисленные космологические образы, подобные тем, что составляли содержание театра Джулиано Камилло. Пьесы игрались на разных уровнях, что символизировало трехчастное устройство мира (вспомните знаменитую сцену на балконе из «Ромео и Джульетты»!). Вот почему истинное значение известного шекспировского выражения «Весь мир — театр», скорее таково — «Театр — весь мир». Речь здесь идет о театре, который включает в себя весь мир человеческого знания.
Несколько слов о «Магическом театре».
То, что когда-то Парацельс назвал «психической алхимией» (алхимией души), как внутренняя основа для личного осознанного внутреннего преображения, реализовал на основе техник искусства памяти Джордано Бруно, пытался осуществить Камилло как механик, реализовал Шекспир, как драматург, зажигающий сердца… это всё идеи реализации внутреннего потенциала. Настройки и запуска работы души, в основе которой лежит активная позиция воображения и структурированного мышления. И то, в какую форму примет эта идея, как она воплотится, зависит от того, кто пытается ее реализовать.
Идея «Магического театра» направлена именно на то, чтобы человек, участвуя в спектаклях, создавал для себя основу для понимания того, как происходят психические процессы, собирал опыт необходимый для внутреннего преображения.
«Магический театр» сочетает в себе развлечение игры и театрального действия, мистерию погружения в измененные состояния сознания, активизацию собственной психики с серьезным самостоятельным психомоделированием.
Присоединяйтесь!)
©OlegVadan, 2013