В патогенезе болезни экзогенные факторы внешней среды рано или поздно утрачивают своё значение, трансформируясь во «внутреннюю причину» патологических состояний и процессов, развивающихся по стереотипу общепатологических закономерностей.
И.В. Давыдовский
Хотя, в статье сделан акцент на симптомы психопатических расстройств, а в психиатрии к психопатиям традиционное относятся, как к эндогении (то есть исключительно внутренней предрасположенности), я, всё-таки, пойду на поводу у более альтернативной точки зрения (во всяком случае, сделаю серьёзную поправочку), и буду рассматривать экзогенную (то есть внешнюю… по большей части психогенную, то есть социально обусловленную) составляющую в рамках психодинамики психических расстройств вообще и в психопатичности в частности. Мой опыт работы с психозами, наблюдение за развитием детей с аутизмом, работа с явными психопатическими расстройствами даёт основание категорически утверждать, что влияние внешних факторов, в первую очередь связанных с употреблением ПАВ (психоактивных веществ) и нездоровой среды обитания (особенно нездоровых отношений с родителями), имеет просто чудовищное влияние на развитие расстройств личности и психозов. И в таком контексте формирование негативизма во многом является индуцированным.
***
Но вначале немножко о понятиях «эндогенность», «экзогенность», «психогенность» и «психодинамика», поскольку эти категории предлагаются повсеместно и, по идее, важны для анализа и постановки «дифференциального диагноза», тем не менее, воспринимаются профильными специалистами (психиатрами, психотерапевтами и вообще врачами) весьма странно и скорее интуитивно без чёткой определённости. И вот также, интуитивно без чёткой определённости, применяются. Кроме того, в контексте этих терминов, хотелось бы кратко указать как, на мой взгляд, имеет смысл выполнять анализ в психотерапевтической практике.
За точку отсчёта в рассуждениях относительно указанных категорий, я, также как и в первой части статьи, возьму концепцию интеллекта Жана Пиаже, которую в биологическом плане и плане поведения он сводит к эмоциям и логике. Конечно же, необходимо указать на одну из функций интеллекта – адаптацию, причем не просто адаптацию, а в контексте обучения и развития индивида. И если говорить про психические расстройства, то специалист, чтобы дать заключение, оценивает поведение и описательную логику человека, сравнивая их с рамками принятой нормы и патологии.
И в таком контексте наблюдения оценивать необходимо поведение в целом, в контексте адаптации к среде проживания. А то, что специалист оценивает как тот или иной симптом (признак) того или иного расстройства – это субъективное мнение врача. Симптом – это не признак расстройства, это у врача в голове. А вот синдром, как комплексная поведенческо-логическая картина, соответствующая уже закрепленному стандарту определённого психического расстройства – это вопрос объективный, эмпирически выведенный. И для оценки используются также критерии эндогенности и экзогенности, то есть причин вызвавших то или иное поведение, связанных с внешними и внутренними побудителями изначально.
К эндогенным причинам относятся факторы, определяющиеся конституционными особенностями (сегодня обычно говорят про генетические, но, на мой взгляд – это для анализа не верно, поскольку здесь нет прямой логической связи, и это невозможно проверить… но это «политическое решение»))), т.е. это те, которые не зависят от внешних факторов (интересно как это, у нас открытая биологическая система, и тут всё от всего зависит). Напоминаю, что у нас процесс адаптации. ))) Можно, конечно, ещё вспомнить про эндокринные нарушения, например «доброкачественная опухоль в мозге» или онкологию, как внутреннюю причину, влияющую на развитие дезадаптации и нарушение психики, но тут уже не так всё однозначно (всегда всё удобнее свалить на гены, чем всерьёз разбираться в мешанине причин и следствий). На деле про эндогенность имеет смысл говорить, когда исключены все остальные причины. То есть необходимо применить последовательно третий закон логики, а не ссылаться на авторитеты и принятые догматы.
Экзогенные факторы – это любые внешние причины, которые являются причиной и поддерживающим условием развития расстройства. Например, человек получил токсическое поражение НС из-за употребления палёной водки, или травму головы упав с высоты собственного роста – это экзогенные причины, где просматриваются прямые взаимосвязи между событием и последствием. Есть, конечно, и отсроченное влияние таких причин (например нейросифилиса или туберкулёза) на развитие НС. К таким же причинам относят и действие психоактивных веществ.
Отдельное внимание уделяется психогенным факторам, которые формально относятся к экзогенным, но обязательным родовым признаком для психогенности является наличие психодинамики. А психодинамика – это эмоциональная и когнитивная вовлечённость в коммуникацию. Психогенные факторы – это причины вызванные простым, где прослеживается прямая связь между конкретным событием и явлением (например ПТСР – посттравматическое стрессовое расстройство), или сложным, где комплексная взаимосвязь создает условия (например ССР – социально-стрессовое расстройство), вовлечением в коммуникацию.
Анализ в отношении психики (реальный психоанализ) – это выяснение сочетания эндогенной и экзогенной составляющих в формировании психического расстройства, для дальнейшей терапии. Это вовсе не обязательно «регрессивный анализ». Анализ сильно зависит от ситуации, личности больного и навыков владения логикой терапевта.
***
Кратко пробегусь по традиционному эндогенному подходу психиатрии к вопросу психопатий и психозов. Поскольку это также необходимо принять во внимание. Конечно, я здесь приведу свой взгляд на проблему, который можно оспорить, поскольку исторически всё было не так ровно, как по написанному. )))
Начнем с того, что психопатические расстройства, исторически рассматривались как особые врождённые закономерности в чертах личности и поведении человека, у которого впоследствии развивается то или иное психическое расстройство. То есть сначала были сделаны предположения, что эндогенный дефект, проявляющийся в поведении человека независимо от причин (или в зависимости от причин, которые являются триггером необратимого процесса) развивается в психоз. Потом эти черты были систематизированы, а справедливость гипотезы была подтверждена лонгитюдными исследованиями. Соответственно вначале было закреплено 5 видов психопатий соответствующих 5 психозам: эпилептоидия для эпилепсии, шизоидия (шизоидность) для шизофрении, циклоидность для биполярного расстройства, астеничность для депрессивного монопсихоза и гипертимичность для маниакального монопсихоза. Истерия вообще рассматривалась отдельно, как нечто объединяющее в психических расстройствах. Таким образом, психопатии на ровне с психозами были определены как эндогенно обусловленные психопатологии. Ну и генетику сейчас к этому подключают, поскольку всё по определению врождённое. )))
Перегибы в данном вопросе со стороны психиатров можно свести примерно к следующей максиме: «Все психопатологические симптомы (эмоциональные, когнитивные, поведенческие отклонения) у человека с психозом являются следствием психоза (т.е. эндогенные)». Тоже самое можно перенести и на психопатии. То есть в рассуждениях исключаются все психогенные причины. Но на практике бесполезно применять предельные категории. Они хороши для определённости с явлением и анализа, но делать такой синтез в прикладной стороне вопроса – предел профессиональной некомпетентности.
И вроде бы работа по психоантропологии велась, начиная с конца XIX века (смотри работы Чезаре Ламброзо), и многочисленные авторы отмечали, что можно, конечно говорить о «нозологической предрасположенности» и до манифестации психоза могут отсутствовать какие либо явные психопатические черты, а явные акцентуанты и психопаты могут всю жизнь не переходить грань психотического расстройства, выводы часто делались, мягко скажем, странные с попытками «натянуть сову на глобус». Тут, конечно, свою роль сыграло (и до сих пор играет) стремление вывести теорию единого психоза… и превентивно его определять и забарывать на самых подходах. Но теории теориями, а практика требует решения конкретных задач, исцеления конкретных людей, где случай может полностью противоречить любым теориям.
И здесь проблема, опять же, в том, что применяется позитивистская модель анализа, а не диалектическая. В биологических системах вообще и психике в частности работает диалектическая логика. Но, конечно же, всегда хочется иметь в своем распоряжение какую-то универсальную «вундервафлю», чем принимать комплексные меры по психопрофилактике, повышению уровня жизни и психического благополучия.
***
Говорить, конечно же, стоит об эндореактивных (сочетающих внутренние и внешние) факторах диатеза (предрасположенности), рассматривая ту или иную форму психических отклонений. Конституционная (эндогенная) составляющая определяет форму, в которой будет развиваться расстройство под влиянием окружающей среды. А это самое влияние среды обеспечивает развитие психического расстройства или компенсирующей диатез при создании оптимальных адаптивных условий.
***
Примечательно, что выделяется также четыре формы психопатологического диатеза, которым соответствует четыре основные психопатологические динамики: тимопатический (фазно-ритмический), эпитический (инертно-параксизмальный), шизотипический (парадоксально-аутический), невропатический (соматовегитативно-инстинктивный). Примечательность в том, что при таких диатезах даже чисто соматические расстройства протекают по симптоматике аналогичной с психическим диатезом…
Перевожу на нормальный язык.
В медицине общей практики наблюдают четыре вида динамики течения заболеваний независимо от самого заболевания:
- тимопатический с постоянными волнообразными обострениями и спадами (как при циклоидной психопатии или МДП с маниакальными и депрессивными фазами);
- эпитический с тяжелым приступообразным течением болезни (как при эпилепсии или эпилептоидии);
- шизотипический с погруженностью себя и полным отрицанием возможности выздороветь (как при шизоидии и шизофрении);
- невропатический с дополнительными ипохондриями и прочими соматизациями (по истерическому сценарию).
Эти виды динамики рассматриваются как осложнение течения болезни и полностью увязаны на конституцию нервной системы больного. Вот тебе и сочетание психики и соматики…
***
Если ещё вспомнить, что в теории эндогенные психозы не особо зависят от внешних факторов и, следовательно, должны быть равномерно распределены по всему социуму, для практики стоит привести немного цифр, в абсолютных показателях относительно явных психических расстройств и места психогенной составляющей в их формировании:
Обследование в 1953 году 1660 лиц 20-59 лет в Нью-Йорке (Th. Rennie и др.) выявило: отсутствие заметных психических отклонений 18,8% из названной группы; 41,6% «мягкие» расстройства; 21,3% — «умеренные»; 18,3% — «выраженные». При этом 75% опрошенных жаловались на тревожность. Относительно «выраженных» психических расстройств было обнаружено распределение по уровню дохода и социального положения. Выраженные психические расстройства наблюдались у 28% лиц, отнесённых к «низшим» слоям общества, 18% — «средним» и 9% — «высшим». А полностью здоровыми были признаны в тех же группах 11, 19 и 26% соответственно.
Статистическое исследование 1939 года в Чикаго показало, что лицам, проживающим в «районах для бедных» официальный диагноз «шизофрения» ставился в 7 раз чаще, чем лицам из «богатых районов». Такая же зависимость была подтверждена ещё в 9-ти городах США. А в 50-х годах также в Ливерпуле, Лондоне и Бристоле (Kohn, 1976)
В общем, шизофрения – это болезнь бедных и социально не защищённых. И, кстати, «генетическая» зависимость заболеваемости шизофренией при изоляции от родителей-шизофреников в сравнении с социальной незащищенностью значительно ниже.
***
Но, что-то я далеко ушёл от темы. Пора возвращаться в основную конву повествования.
О модели Грегори Бейтсона и детерминантах групповой динамики
Один из немногих уважаемых мной бихевиористов Грегори Бейтсон предложил модель, объясняющую на практике механизм развития паранойи и шизоидизации в групповой динамике, на примере семьи, через отчуждение социальной адаптации и эмоциональной привязанности. Модель он назвал «групповой динамикой шизофрении» (см. Г. Бейтсон «Групповая динамика шизофрении» 1956г.), но фактически показал модель психогенного формирования психического расстройства сходного с шизофренией (шизофрения по определению – эндогенное расстройство). И принцип, реализуемый в такой динамике, он назвал Double bind («двойное послание», или «двойной зажим»).
Принцип осуществления «двойного послания» в рамках бихевиоральной модели научения – создание условий, к которым должен адаптироваться человек, выбранный жертвой. Условия должны полностью соответствовать шизофренической «логике» отношения с окружающим миром. То есть, чтобы воспитать шизофреника необходимо выстроить мир и коммуникации вокруг него, так что его шизофренические коммуникативные привычки будут уместны в этой отдельной реальности. Изначальная гипотеза Бейтсона при этом состоит в том, что коммуникативные последовательности такого рода во внешнем опыте человека определяют его внутренние психофизиологические конфликты, связанные с определением логических типов. То есть внешние причины, нарушают внутреннюю логику сознания и нарушают способность адаптироваться к другим условиям. На практике это реализуется отчуждением открытого взаимодействия с окружающим миром, депривацией эмоционального контакта и полноценной привязонности и паралогикой в поступках значимых близких и постоянным стрессом.
Теперь подробно на примере малой группы (семьи).
Действующие лица: жертва (ребёнок), воспитатель 1 (мать), воспитатель 2 (отец). Надо сказать, что для полноценной реализации модели достаточно одного воспитателя, к которому будет привязана жертва. К действующим (скорее подразумеваемым, но бездействующим) лицам также необходимо отнести негативно мифологизированный социум, который обозначается как враждебная среда, а все посторонние люди – как враги.
Итак, сценарий таков:
Со стороны воспитателя (обычно матери) предлагается первое послание – «Не делай того-то и того-то, иначе накажу», или «Ты должен во всём быть хорошим, иначе накажу», или «Ты обязательно должен делать то-то и то-то, иначе накажу» и т.п. И жертва старается соответствовать требованиям только для избегания наказания, без какого бы то ни было намёка на положительное поощрение (напоминаю, что создана эмоциональная депривация). Это послание создает ощущение незащищённости и изоляции.
Второе послание обязательно входит в конфликт с первым. Например, воспитатель (пусть это будет второй, или может быть тот же первый) сам себе позволяет поступать так, как запрещает поступать жертве под угрозой наказания. Или воспитатель 2 поступает так, как запрещено поступать жертве, при этом на словах отрицает факты «запретных» поступков и ему это сходит это с рук. В данном случае происходит ещё и моральное унижение жертвы. Другой вариант реализации второго послания – создание модели подражания (невербальной модели… на примере поведения воспитателя), которая отрицает первое послание: например рассказы об ответственности и любви при реальном отсутствии того и другого и поступках противоречащих и любви, и ответственности.
Полнота картины при этом реализуется через создание невозможности покинуть постоянно повторяющуюся патологическую коммуникацию. Обычно создается запрет на внешние контакты и параноидальная модель всеобщего заговора против воспитателей, а значит и вокруг жертвы.
Итак, в тезисах схему Double bind можно предложить такую: «Если ты это сделаешь, то я тебя ударю. Если ты этого не сделаешь, то я ударю тебя. Если ты ничего не сделаешь, я ударю тебя. Этого ни с кем нельзя обсуждать».
***
Конечно, в данном случае модель патологической семьи приведена, как наиболее узнаваемая. Но «двойное послание» может быть применено для любых групповых моделей, где наблюдается психодинамика.
Схема оптимальна для реализации воспитанной паранойи, выученной беспомощности, аутизации или эпилептоидии (брутальной или дефензивной) как агрессивного протеста при зависимом поведении, да и вообще шизофрении по любому сценарию.
А теперь предлагаю её применить к алкогольным семьям; семейному насилию; созависимому поведению; семьям с родителями-шизофрениками; религиозным организациям; политическому строю с великодержавным шовинизмом. )))
Отмечу, что схема работает не только на человеке, но и на животных.
— Немного о влиянии насилия в семье
Начать следует с волшебной цифры: по статистическим данным конца 1990-х годов у 77,3% российских детей из конфликтных семей (где наблюдается неадекватное ситуации, регулярное физическое и эмоциональное внутрисемейное насилие) имели выраженные психические расстройства (А.И. Аппенянский, 2017). А это и выраженные невротические реакции, и соматизация, и реактивные состояния, и психопатические расстройства, и психозы, то есть все психопатологические проблемы наблюдаемые не вооруженным глазом. Немотивированное семейное насилие – это реализация модели Грегори Бейтсона в естественных условиях ))).
Наблюдение 14 В. подросток 17 лет. Гебефренические реактивные черты, парамнезии, асоциальная форма психопатии, реактивный инфантилизм в отношении давления старших (возрастное отличие может быть всего на один год). Здесь я приведу первичные наблюдения, поскольку также наблюдал в течение нескольких лет реабилитацию В. после воспитанной психопатии. Итак, В. был младшим ребёнком в семье, которого все члены семьи унижали из-за факта, что он был нежеланным, поскольку он был не от отца (а от «заезжего младца»). Даже мать ему ставила в вину свой семейный промах. Отец регулярно избивал В. «до полусмерти» с потерей сознания, привязывал на цепь, как собаку. При этом В. искренне с восхищением отзывался о своем отце (ведь он его так круто бил до полусмерти). В присутствии членов семьи проявлялась забитость и инфантильность. В их отсутствии, просыпались «хулиганские побуждения», постоянно меняющиеся реактивные наклонности (клептомания, пиромания и проч.). В последствие психопатические черты были скомпенсированы.
Наблюдение 15. Р. мальчик 9 лет. СДВГ, реактивные состояния. По рассказу матери Р. стал себя вести так после того, как она доверила его на несколько дней отцу ребёнка, поскольку находилась в больнице на операции. У отца ребёнка параноидальная шизофрения (с моей стороны, это подозрение, поскольку сужу только по описанию поведения человека, и официальный диагноз не поставлен). Ребёнок в 6 лет получил стойкий синдром дефицита внимания, в качестве избегания эмоционального контакта с отцом (как показал гипноанализ). Постоянное давление и скандалы в семье, постоянные придирки к детям со стороны отца. Выученная беспомощность и созависимость у матери. В данном случае «двойное послание» со стороны отца по отношению ко всем членам семьи. Отец – на людях примерный высокооплачиваемый юрист, дома диктатор и параноик, постоянно обвиняющий всех во всём, эмоционально холодный, создал условия изоляции в общении с другими людьми, атмосферу постоянной тревожности, мелочности в расходах, финансовой и эмоциональной зависимости. Р., как жертва, в течение двух суток находился в реактивном состоянии, из которого вышел с синдромом дефицита внимания.
— Неадекватный родительский пример
В данном случае приводится «урезанная» версия «двойного послания», когда родитель всё таки не ограничивает в общении ребенка и понимает, что что-то не так, но «не может не орать», «не знает что делать», хочет «избавиться от этой обузы» да и вообще «за что мне такое наказание»?! Здесь иногда частичная критика родителя к своему поведению в отношении ребёнка остаётся. Но он (родитель) полностью переносит модель своей матери (отца) на своего ребёнка, передавая по наследству родовой негативизм.
Наблюдение 16. Д. девочка 8 лет. Депрессии, аутичность, энурез, реактивные состояния ступора, приступообразное заикание (мутизм?), приступообразный дефицит внимания и утомляемость. Д. идёт свободно на контакт, если его специально налаживать этот самый контакт и специально вовлекать её в действие, старается делать всё при эмоциональном поощрении, достаточно свободно справляется с незнакомыми заданиями соответствующими её возрасту. Проходит даже стресс-тесты, требующие усилий, напряжения и мобилизации, при позитивном подтверждении и объяснениях перспектив. Но, бурно реагирует на перемены настроения матери. Выдаёт при этом неадекватные (даже патологические) реакции. У матери дефензивная эпилептоидия, личная неустроенность, как следствие приступообразный негативизм по отношению к себе и дочери, агрессия и аутоагрессия. Такой материнский пример для, казалось бы, нормального ребёнка сформировал не просто базальную тревожность по К. Хорни, а аутичность и истерические припадки, плюс нарушение нормального функционирования вегетативной нервной системы (энурез и мутизм). В итоге Д. не может учиться, ей определяют ЗПР (задержка психического развития) и переводят в коррекционный класс.
Об отчуждении и расстройстве личности
А после воспитания по такой замечательной схеме, как Double bind, люди долго не могут придти к нормальной адаптации, даже если намеренно стараются. Казалось бы, примитивная схема, определяющая простую логическую ошибку не соответствия логическому «закону тождества», часто создаёт искажение восприятия ситуации и памяти о событиях. Сформированная установка на основе примера воспитателя и патологическая модель адаптивного поведения вносит постоянное искажение восприятия ситуации с негативизмом в отношении всех, кто не входит в рамки шизофренической коммуникации. Личность человека, как основа для адаптации и взаимодействия с окружающим миром, искаженная воспитанием, становится причиной дезадаптации к благоприятным условиям и неспособностью к стабильным позитивным эмоциям.
Наблюдение 17. И. женщина 46 лет. Неспособность выстроить стабильные отношения (все отношения кратковременные и прекращались по её инициативе), депрессии с соматизацией, ригидность в негативизме по отношению к окружающему миру, шизоидность. Детство И. прошло в обществе постоянно болеющей всем подряд (различные виды соматозов, эндокринных расстройств и онкозаболеваний) матери и постоянно скандалящего, запойного и агрессивного отца (судя по описанию с мозаичной истероэпилептоидной психопатией), постоянно унижавшего её и мать. Когда И. исполнилось 11 лет, отец бросил семью и создал другую, где сценарий быта был повторён. И. ухаживала за безвольной, матерью больной раком, которая умерла, когда И. исполнилось 17 лет. Всё это сформировало у И. канцерофобию. Попытки завести семью со стороны И. заканчивались полным недоверием к мужу и быстрым разводом. Все отношения не длились больше года. К 46 годам у И. оставалась стойкая неприязнь к людям вообще (социофобия), неспособность доверять, и (о чудо!) желание простить отца (!), т.е. типичный инфантильный перенос ответственности с агрессора на себя и обвинение окружающих в своих поступках.
Вуаля!
***
Что-то я как взаправдашний психоаналитик решил подтвердить тезис: «ВСЕ ПРОБЛЕМЫ ИЗ ДЕТСТВА»… Ну уж нет! Базисная картина мира и личность, как модель адаптации, обычно (но не обязательно) из детства, но это не значит, что взрослого человека нельзя поставить в позицию «двойного послания» или ещё какой-нибудь нездоровой ситуации, и не проделать с его мозгами того же, что и с детским мозгом (!). Перейдём же к жизни взрослых особей человеческой популяции… чисто из энтомологического любопытства. )))
— Потребительское отношение к сексуальным отношениям, как обесценивание близости
Близкие отношения и секс, как физическое подтверждение близости в отношениях, для людей в норме – одна из базисных ценностей и потребностей. И в соответствии с теорией неврозов Мясищева, психогенность при депривации такой потребности будет просто зашкаливать. При этом запрет на эмоциональную близость обесценивает личную жизнь вообще, но при этом часто происходит гиперкомпенсация или через половую дисфункцию, или через распущенность и сексуальную ангедонию. Ну и потом это отражается на всём остальном, как полагается у психоаналитиков. )))
Наблюдение 18. И. мужчина 34 года. Эпилептоидная акцентуация. Негативное отношение по отношению к женщине, с которой состоит в интимных отношениях и всерьёз рассматривает возможность брака. Ситуация, в которой встретился И. со своей избранницей довольно специфическая, поскольку сексуальна жизнь И. весьма распущенная. Специфика в том, что И. регулярно занимается групповым сексом (втроём) с разными женщинами в компании одного из своих знакомых. И познакомился со своей избранницей при этих обстоятельствах. Его избранница, таким образом, на сколько я понимаю, сразу после развода организовала себе совладание со стрессом. И с её стороны, как и со стороны И. подразумевался «секс без обязательств» и «секс не повод для знакомства». Отношение И. ко всем женщинам, с которыми у него был подобный контакт как к «это же ёб*ные шлюхи». И соответственное отношение к своей избраннице. Возник вопрос: «Как сделать так, чтобы отношение поменялось?». При этом И. намерен продолжать такое проведение досуга с друзьями («Я же мужчина»), а она («шлюха») должна будет сидеть дома, и заниматься домохозяйством. При этом у него постоянное подозрение, что она будет ему изменять (она же ёб*ная шлюха). Такие дела. Про ответственность никто и не задумывается, даже если предложить.
Следующий пример похож на первый, но более показателен с точки зрения, как негативизма, так и отчуждения.
Наблюдение 19. Г. женщина 26 лет. Очень не типичное проявление шизоидных, истероидных и эпилептоидных черт, наблюдаются скомпенсированный (в адаптивной форме) феномен множественной личности (их, по крайней мере, три). В этом случае, также после развода (de facto) Г. согласилась на эксперимент с несколькими мужчинами. Далее это привело её к тому, что раз в неделю (каждый четверг) она посещает свингер-клуб (в общем «секс и ничего личного»). Как говорила по этому поводу сама Г.: «Чем меньше женщину мы любим, тем больше у неё мужчин»… ))) И вот, Г. (de jure) в процессе развода компенсирует групповым сексом негативные эмоции по отношению к мужу (бывшему de facto) и встречает мужчину, который делает ей предложение, готов ответственно принять факт того, что происходит с её жизнью в данный момент и во всём её поддержать. К мужчине у Г. поначалу взаимная симпатия, она видит и перспективу, и всю серьёзность его поступка. До предложения замужества она испытывала и искреннюю дружбу, и привязанность. Но после предложения у Г. прорвался негативизм и отрицание всего, что связано с этим человеком. Она решила, что в своём нынешнем положении «порочной, забрызганной спермой», она просто боится что-то предложить взамен. И страх превратился в агрессию. Далее Г. считала, что вообще останется одна… А свингер-пати продолжается!!!
Вопросу обесценивания близости и потребительского отношения к сексу во многом будет посвящена третья часть статьи, так что пока остановлюсь на этом.
— Психоактивные вещества, как стимулятор психопатизации
Наркотические и лекарственные психоактивные вещества – это экзогенный фактор, который сильно влияет на людей, часто оставляя после себя (даже когда человек в завязке) серьёзный отпечаток. Часто сталкиваюсь с бывшими наркоманами, которые не понимают, откуда у них взялись те или иные эмоциональные проблемы, проблемы с когнитивными функциями или деформации личности, никак не связывают это с наркотиками.
Ради справедливости нужно указать, что любые психоактивные вещества, даже те, которые используют как психофармокологические средства, могут дать серьёзные побочные эффекты. И это не только зависимость. Любые такие «лекарства» – это грубое вмешательство в работу эндокринной и нервной системы, которое может дать непредсказуемый эффект, иногда отсроченный. Это относится и к нейролептикам, транквилизаторам и антидепрессантам. Относительно химических зависимостей и психопатизации я уже писал отдельно (смотри здесь). В этом эпизоде просто приведу пример отсроченного влияния ЛСД на формирование деформации личности и когнитивных дефектов, как следствие, развитие фобического негативизма.
Наблюдение 20. Я. женщина 45 лет. Скрытность и замкнутость, время от времени дезориентация во времени и пространстве, волевой дефицит, депрессии, эмоциональный дефицит, спонтанная параксизмальная деперсонализация, фобическое расстройство. У Я. всегда было всё не просто и до 17 лет снился один и тот же навязчивый кошмар. Под влиянием книг Тимати Лири она решила принимать ЛСД как метод самотерапии ночных кошмаров. Кошмары прошли, но появилась спутанность мышления и дефицит воли, а также проблемы с памятью. Галлюциногены Я. перестала принимать в 32 года, и никак не связывала свое упадническое состояние и неспособность что-то делать с влиянием наркотиков. Связь была выявлена и осознана благодаря гипноанализу.
***
Можно, конечно, перейти от влияния прямого взаимодействия между людьми на уровень социума, уровень «коллективного бессознательного», то есть влияния социального строя и культуры, как дезаптивного механизма в процессе формирования личности. Но этому я уделю какое-то внимание в следующей части данной статьи в более специализированном контексте отчуждения.
В качестве заключения к этой части статьи хотелось бы указать, что, конечно же, встречаются люди с дефектом личности (психопатией), в формировании которого психогенное влияние было сильно вторичным или вообще пренебрежимым. Но, таковых значительное меньшинство по отношению к тем, у кого психопатия в большей части воспитанная.