Смещённая активность
Категория «смещённая активность» взята из этологии. Эту категорию я буду рассматривать как неадекватное поведение, в контексте основной мотивации, продиктованное реакцией на стресс. Такое поведение может повлечь зависимость, но изначально не имеет под собой основу эндогенного мотива, провоцирующего аффективную расторможенность в отношении объекта зависимости. С практической точки зрения (в вопросе терапии) я разделяю аддикцию и смещённую активность, поскольку методология решения терапевтических задач различна. Природа смещённой активности у животных вообще и у людей в частности – ситуативная адаптация при противоречивых мотивах. Примером смещённой активности могут служить все виды неадекватного поведения при тревожности, фрустрации или дезориентации. Также выделяют четыре типовых и наиболее распространенных формы проявления такого поведения: неадекватная агрессия и гиперактивность; апатичность и подавленность, к этому относится и выученная беспомощность; пищевая активность; неадекватный груминг.
Повторяю, что всё это справедливо как для животных, так и для людей. Но кроме «заедания стресса», «профессионального выгорания», «агрессивных срывов» в социуме распространены «запивание проблем», «уход в виртуальную реальность» (в том числе в магическое мышление), прокрастинации и прочие неадекватные поведенческие стратегии, как сейчас в психологии говорят «совладания со стрессом» (или «копинг-стратегии»).
Иногда смещённая активность как компенсаторный поведенческий паттерн может быть вполне адекватным, и даже социально одобряемым (например, спорт или работа). И если такая «сублимация» стресса используется как смещённая активность – это, в любом случае, уход от конфликтной ситуации. Но для наших целей интересны случаи упрощения поведения по маниакальному сценарию.
Наблюдение 24 (лишний вес) Ю. женщина 48 лет, образование высшее, имеет двоих взрослых детей, замужем второй раз. Обратилась с лишним весом и нарушением сна.
Среднего роста, со вкусом одетая, обаятельная. Училась всегда хорошо, но без фанатизма, с красным дипломом окончила ВУЗ, имеет свой бизнес. В ходе предварительной беседы сказала, что проблемы с аппетитом из-за напряжения на работе. В первый брак вступила в 22 года. После развода был перерыв в отношениях с мужчинами в течение шести лет до 44-х летнего возраста. Когда младший ребёнок поступил в ВУЗ, ощутила острое одиночество. В 45 вышла замуж повторно.
Гипноанализ показал депрессию и «заедание стресса», при этом, на работе аппетит в норме, эмоциональность ровная и стабильная на протяжении всего рабочего дня, а как только приходит домой, сразу чувствует подавленность и усталость. После этого включается аппетит и Ю. опустошает холодильник. Сон тяжёлый и плохо восстанавливает силы отчасти из-за вечернего или ночного жора, отчасти из-за навязчивых мыслей. Ну, и само собой, дело в муже, который живёт за её счёт, и пьёт, о чём в предварительной беседе Ю. старалась не касаться.
Нестабильные отношения с мужем, «хорошим, интеллигентным человеком», но бездельником и алкоголиком, которого Ю. то выгоняет, то снова пускает в свою жизнь, ощущение, что она не замужем, а усыновила девиантного ребёнка, которого будет обеспечивать всю оставшуюся жизнь, ощущение беспомощности… Вот тот конфликт, который сформировал созависимость и спровоцировал смещённую активность. Кстати, когда она его выгоняла, и он отсутствовал по несколько дней, жор прекращался. Селяви).
Наблюдение 25 (боль утраты) С. мужчина 46 лет, образование среднее специальное, работает слесарем, женат. Обратился (самостоятельно) с вопросом избавления от алкоголизма.
Крупный мужчина с выраженной брутальностью в характере и чётко поставленными жизненными приоритетами. Родился и вырос в посёлке городского типа в полной семье, где кроме него было ещё четверо детей. Специфика применения гипноза выявила, что у С. гипнабельность высокая, при этом внушаемость низкая, критика к состоянию стабильно-высокая.
Алкоголь употребляет регулярно с подросткового возраста, говорит, что все мужчины в семье всегда пили, как и все мужики вокруг. Видел, как спивалось много людей вокруг. Алкоголь – часть его образа жизни, при этом запоев, как таковых у него никогда не было. Всегда мог резко встать и переключиться на дела, на работе дисциплину соблюдал. Но вот уже три недели пьёт остановиться не может, а на работе больничный взял.
Спровоцировала такое алкогольное поведение боль утраты сына, который неожиданно умер… просто остановилось сердце у здорового подростка (вскрытие показало, что сердце без патологий). Запой у С. начался сразу после похорон. То есть, с точки зрения поведения запой действительно имел место быть, но причиной была не зависимость от алкоголя, но смещение активности из-за стресса и психогенной депрессии. Сразу после избавления от депрессии и боли потери сына, С. вернулся к привычному образу жизни.
Этот пример показывает: во-первых, спорность представления многих наркологов об алкоголизме с количественных позиций, то есть, что наличие алкоголизма можно померить количеством выпитого алкоголя в единицу времени (возможно, это справедливый социологический параметр с точки зрения статистики); во-вторых, в чём разница между психопатическим (маниакальным) алкоголизмом, бытовым пьянством и негативным совладанием (смещённой активностью).
Наблюдение 26 (проблемы в семье) Н. мужчина 43 года, образование среднее специальное, состоит в «гражданском браке». За помощью обратилась его сожительница, с просьбой закодировать Н. от алкоголизма.
Крупный мужчина, надломленность в голосе, смущенный тем, что сам не может решить свои проблемы. Признаёт свой алкоголизм, говорит, что запои начинаются как срывы, что самому не нравится происходящее. Характер мягкий, со слов сожительницы, «очень добрый и заботливый».
Н. рос в семье без отца с шестилетнего возраста. Мать была вспыльчивая, воспитывала в основном бабушка. С алкоголем знаком с подросткового возраста, но выпивал только в компании по праздникам. До 24 лет тяги и интереса к спиртному не испытывал. Но после того, как женился, началось регулярное злоупотребление. Жена истерила и «пилила» по любому поводу, а он на этом фоне пил. После рождения дочери, всё стало ещё хуже. Через четыре года развелись, но привычка осталась: «Хотя тяга значительно уменьшилась, после каждого стресса прикладывался к бутылке», «Жена меня предала, да ещё и не давала с ребёнком видеться», «А когда было 32, умерла мать. Хотя у меня с ней были странные отношения, я почувствовал, что совсем остался один». Начались регулярные запои. Н. кодировался дважды, этого хватало на полгода, потом снова наваливалась депрессия, и он уходил в запой. В отношении своей гражданской жены говорит: «Последние три года живём вместе, но я измучил её своим алкоголизмом. Боюсь, что меня снова предадут».
Этот пример более характерная алкогольная история, чем алкоголизм на фоне эндогенной толерантности к алкоголю, который обычно рассматривают, как типичную. В подобных случаях кодирование имеет смысл рассматривать в качестве вспомогательной процедуры, а терапию вести от выученной беспомощности и депрессии простимулированных алкоголем.
Созависимость
Прежде чем говорить о созависимости приведу два наблюдения, которые свидетельствуют о групповой динамике явления. Примеры хотя и не типичные но показательные. Особенно показательно, что это примеры жены и мужа. А случай показывает взаимосвязь между конфликтной ситуацией, смещённой активностью и формированием созависимости.
Наблюдение 27 (уход в социальную активность). Э. женщина 56 лет, образование высшее педагогическое, замужем, имеет двоих взрослых детей. Высокая, стройная азербайджанка (в данном случае национальность имеет принципиальное значение), с активной жизненной позицией, демонстративная (в рамках приличия и хорошего воспитания), социальный работник.
Родилась в Азербайджане в уважаемой семье (отец возглавлял исполком района, мать русская, искусствовед), училась в Баку. В 22 года вышла замуж, а в 1990 умер отец, и началась война. Э. с мужем, матерью и детьми эмигрировали в Россию. Устроилась работать в школу, но у мужа с трудоустройством были проблемы, ему пришлось торговать на рынке, что его очень сильно напрягало. Э. старалась помогать мужу, но ему очень трудно давалось адаптироваться к новым социальным условиям. Он так и не смог устроиться работать по специальности. А вот Э. сначала преподавала в школе, потом занялась активно репетиторством, потом пошла работать в соцслужбу, стала заведующей отделения, а потом зам. директора. Говорит, что разница в статусе была проблемой, притом, что муж – глава семьи и у них традиционная азербайджанская семья, но нужно было кормить семью. Муж стал скрытным, вспыльчивым и капризным, начал самодурствовать и устраивать скандалы. Э. стала уходить в детей, работу, активную социальную жизнь, а к мужу относиться, как к больному, избалованному ребёнку, за которого она несёт повышенную ответственность.
На момент наблюдения Э. производила впечатление активной, ответственной, сильной, состоявшейся и в семье, и в профессии женщины. У других женщин вызывала или зависть, или восторг. При этом, не подпускала никого близко в «доверительные отношения», что списывалось на то, что это «национальное», «вы знаете она из азербайджанской диаспоры», «она гордая, в хорошем смысле». На деле это был фасад, за которым была зависимость от эмоционального состояния мужа со всеми атрибутами этой созависимости. Для неё перфекционизм, социальное положение, быть примерной активисткой – было долгом перед окружающими и своими детьми. При этом Э. игнорировала многие свои потребности, пренебрегала своим здоровьем, имела стёртую депрессию с соматизацией. Кроме того, потребности мужа для неё были более первостепенны, чем её собственные. А в это самое время у мужа стремительно развивался аутоиммунный цирроз печени, и он демонстративно не желал лечиться, говоря, что врачи ошибаются, что он не верит в такие диагнозы, что всё пройдёт само. В течение полугода он умер…
Наблюдение 28 (отрицание) И. мужчина 59 лет, образование высшее техническое, женат, двое детей, азербайджанец, является мужем женщины из предыдущего примера. Среднего роста, начинающий дряхлеть мужчина, работал сторожем сутки через трое.
Родился в многодетной сельской семье (вторым из пяти детей, причём старшим мальчиком). Когда И. было 13 лет, умер отец. И. стал «за старшего мужчину», при этом в семье была мать и бабушка (дед погиб на войне). С тех пор он стал «всем должен»: должен быть примером для младших братьев, должен принимать «мужские решения», должен всем помогать. После должен был выдать двух сестёр замуж, сам смог жениться только после этого. В последствие должен был обеспечивать своих братьев, когда переехал в Россию, должен был организовать похороны матери… Мать была «слабой», капризной женщиной, братья и сёстры избалованные. Тем не менее, он закончил архитектурный институт, в 25 лет женился и до 1990 года состоялся как специалист. Но после переезда в Россию не смог устроиться по специальности. А после того как распался СССР и начались «реформы», он «не вписался в рынок», зато пришлось продавать на рынке сигареты и фрукты. Такое своё положение оценивал, как унижение.
Он поддерживал материально своих братьев и сестёр. В 2002 году умерла мать, которую он ездил хоронить, и увидел, что сёстры материально устроены. Но младший брат, любимый мамин сын, «вцепился в него» и совместно со своей женой планомерно начал навязывать вымогательно-шантажную стратегию отношений. Он всерьёз решил, что старший брат должен его обеспечить жильём в России, ведь у жены И. была квартира оставшаяся в наследство от матери Э. Кроме того потребительское отношение со стороны остальных братьев и сестёр, их детей по отношению к И. и его семье, также добавило к тревожности и неадекватности поведения. Жене пришлось приглашать имама, чтобы тот растолковал ему положение «старшего мужчины», «старшего брата» и его обязательств перед братьями и сёстрами.
Примерно с 50-ти летнего возраста И. стал особенно тревожный и вспыльчивый. Он видел, как повзрослели дети, как они себя реализуют, как выросла карьера жены, как её уважают на уровне городских властей и в диаспоре, и какой он сам несостоятельный. С семьёй он старался общаться поменьше, даже на семейный ужин выходил нехотя. У него и раньше были проблемы с ЖКТ, язва желудка на нервной почве. Сейчас это снова всё обострилось, появились боли в подреберье. За две недели до нашего знакомства был поставлен диагноз аутоиммунный цирроз печени (на фоне «волчаночного гепатита»). От лечения он отказывался, врачей, поставивших и подтвердивших диагноз, называл жуликами, от психотерапевтической помощи отказывался. Через три месяца впал в кому и умер.
Проблема созависимости появилась из зависимого положения И., который был обязан ловить настроения матери и стать формальным главой семьи. При этом вместе с этой ролью была навязана позиция «крайнего» во всём. Потеря социального статуса, интровертность и несоответствие семейному статусу на фоне активности жены было невротизирующим фактором. Но вместо того, чтобы адаптироваться и подкорректировать свою социальную роль и не включать «национальную гордость», И. проявил неадекватное упрямство и отрицание проблем, погрузился в шизоидизацию и нарциссизм. Э., повинуясь роли жены в патриархальной семье, попала в зависимость от неадекватных настроений мужа. У обоих супругов наблюдалась стёртая депрессия, которую они компенсировали по-своему, но каждый «с гордо поднятой головой». После смерти мужа Э. ушла в ещё большую социальную активность.
***
Я не зря начал с предыдущих двух наблюдений, поскольку в них созависимость, на первый взгляд, не очевидна, а наблюдается просто семейная жизнь в не совсем адекватном формате. Но давайте начнём с определённости того, что такое созависимость и откуда она берётся, потом посмотрим, что она за собой влечёт.
Про созависимость обычно говорят в контексте эмоциональной привязанности к наркоману или алкоголику. То есть, когда наркоман или алкоголик муж, жена, родитель, ребёнок и т.п., а созависимый вовлекаясь в эти нездоровые отношения (вынужденно или по собственной воле), начинает толерантно относиться к зависимости или даже оправдывать его. Но это про созависимость в узком смысле слова. В широком смысле слова созависимость – это зависимое поведение, где объект зависимости — эмоциональное состояние значимого человека. Со стороны это выглядит как неадекватное доминирование над созависимым, при этом созависисимый теряет адекватную связь между своим волевым началом и собственными интересами, а его личные интересы замещаются интересами значимого человека. Созависимость – это «семейная болезнь», она распространяется как вирус через импринтинг, например в сектах (о чём будет отдельный раздел), а дефицит «психического иммунитета» или его отсутствие закладывается через воспитание.
И хотя созависимость – это в большей степени явление психогенного характера, а я заявлял в этих главах эндогенные причины, данная категория имеет краеугольное значение для понимания общественной опасности и деструкции психических расстройств и психического насилия со стороны девиантов. И надо сказать, зависимое поведение в отношениях и созависимость – это явление, которое встречается, как правило, при близких отношениях с людьми, имеющими психические или пограничные расстройства. Созависимость развивается по тому же сценарию, как и любое другое зависимое расстройство и часто является основой для более серьёзных психических нарушений.
Наблюдение 29 («козёл отпущения») В. молодой человек, 17 лет, студент технического факультета университета. Воспитывался в полной семье, есть старший брат. Я наблюдал В. в течение нескольких лет, и здесь будет рассмотрен его 16-17 летний возраст, когда он только поступил в ВУЗ.
В. был младшим ребёнком в семье, которого все члены семьи унижали из-за факта, что он был нежеланным, поскольку был не от отца (а от «заезжего младца»). Даже мать ему ставила в вину свой семейный «промах». Отец регулярно избивал В. «до полусмерти» с фактами потери сознания, привязывал на цепь, как собаку. При этом В. искренне с восхищением относился к своему отцу (ведь он его так круто бил до полусмерти). В присутствии членов семьи проявлялась забитость и инфантильность. В их отсутствии, просыпались «хулиганские побуждения», постоянно меняющиеся маниакальные наклонности (клептомания, пиромания и проч.). Также наблюдались гебефренические реактивные черты, парамнезии, асоциальная форма психопатии, реактивный инфантилизм в отношении давления старших (возрастное отличие может быть всего на один год).
В. в школе учился очень средненько «на отвали», но поступил в очень серьёзный ВУЗ вначале на подготовительное отделение, как «сельский житель», и в отсутствии родителей быстро вышел на достойный уровень подготовки, поступил через ВУЗовскую олимпиаду. А уже в студенчестве ему всё давалось легко и увлечённо. Впоследствии, анализируя своё решение поступить на «сложный факультет», сказал, что это было «чтобы брату нос утереть… у него не вышло, а я поступил». С течением времени психопатические черты были скомпенсированы самодисциплиной и самоанализом.
Когда В. было 20 лет я наблюдал, как меняется его поведение в присутствии отца: снова появился дурашливый смех, и беспомощность, как у забитой истеричной собаки. По его отзыву, он сам удивился, насколько сильной была эмоциональная реакция на родителя.
Наблюдение 30 («бабья яма») А. мужчина, 28 лет, образование высшее экономическое, холост. Обратился с социофобией, страхом женщин. В данном случае все причины проблем были на поверхности.
Рост ниже среднего, постоянно приподнятое (неадекватно) настроение, аффективность в принятии решений. Воспитывался в неполной семье, отец ушёл из семьи, когда А. было 5 лет, кроме матери воспитывался бабушкой и тёткой. В семье царил матриархат и унизительное отношение к мужчинам. Со стороны матери были постоянные придирки и упрёки, но основную подавленность и панику вызывали воспоминания о тёте, которая постоянно орала по поводу и без, проявляла физическую агрессию. Часто А. оставляли сидеть с тётей, которой он должен был прислуживать. А примерно в десятилетнем возрасте тётя начала его унижать уже как будущего мужчину, дразнила, что у них растёт «пидорасик-пидорок», «дурачок без характера». Несколько раз наряжала его в женское бельё.
Надо сказать, что в школе были хорошие учителя и А. с удовольствием учился, и учёба была для него отдельным миром, куда он «сбегал». После окончания школы поступил в институт и вселился в общежитие. С тех пор старался не общаться с родственниками.
Гипноанализ показал диссоциативное расстройство и истероидную психопатию. У альтерэго А. гебефренические наклонности, возраст 5 лет, жажду доминировать над женщинами, но бессилие. При этом сам А. готов был тянуться за каждой женщиной, которая посмотрела в его сторону и выполнять любой каприз.
Надо отметить, что комплекс расстройства А. не так типичен для формата воспитания «бабья яма». В подобных ситуациях обычно получается нарциссическое расстройство. Как это показано, например, в «Наблюдении 2».
Наблюдение 31 (брак с психопатом) А. женщина 30 лет, замужем, образование высшее психологическое, трое детей. Обратилась с «заниженной самооценкой» и аутоиммунным гипотериозом. Данные вопросы оказались вторичными по отношению к её семейному положению, которое она ни с кем не собиралась обсуждать, как это часто бывает при внутрисемейном насилии, но когда призналась, её просто «прорвало».
Это история типична для истории жизни с брутальным эпилептоидным психопатом. Для него она – объект самоутверждения и статусная вещь. Жизнь с мужем – прямое продолжение ее жизни с родителями. Закономерности налицо: в данном случае бытие определяет сознание и семейное положение.
«Я росла в очень неблагополучной семье… вроде все было у нас и еда и деньги и вещи красивые и дом весь в игрушках… но были скандалы каждый день – рукоприкладство… я жила в страхе… я играла на улице и забегала каждые 15 мин домой, чтобы посмотреть не бьет ли папа маму, потому что я всегда ее защищала и стояла перед ними… для мамы я всегда была ничтожеством, неуклюжей страшной шлюхой… которая не стоила ничьей грязи под ногтями… они вечно ввязывали меня в свои разборки и требовали, чтоб я заняла их позицию… я была между двух огней… если не соглашалась с одним из родителей, то я становилась его врагом… я часто заставала отца в постели с чужой женщиной… слышала как он общается по телефону с ними, пока мамы нет. Он никогда ничего не покупал моей маме и все тратил на шлюх… и имел внебрачных детей.
Теперь я живу как они… мой муж ночью пока я сплю приводил домой женщину… вчера сказал что он имеет право меня материть и делать все что захочет, только потому что кормит меня… т.е. за хлеб я получаю как собака… мне соседи говорили что мой муж приходил с другими детьми к своей матери и женщина звонила мне угрожала, что перережет мне горло и говорила что беременная от моего мужа… постоянно наблюдаю такую картину как поцарапанная спина, спим уже два года отдельно… каждый день с самого начала отношений выпивка до утра у мужа. Я ничтожество для родителей и для мужа… но в чем моя вина? Я просто хотела, чтоб мы жили счастливо и немного внимания и любви.
Неужели мое детство до конца моих дней будет меня преследовать… я никому и никогда об этом не говорила… Просто я очень хочу изменить себя и жизнь свою… у меня никогда не будет поддержки в лице родителей… я для них всегда жертва и они хотят, чтобы я жила как они… ведь их жизнь была идеальной… только потому, что они выбрали себе такой путь… как мне свернуть с этого пути… я просто могу оказаться в психушке и мои дети будут никому не нужны.
Я сломалась… и скорее всего я уже морально нахожусь в коме. Несмотря на такое детство, я была очень радостной и активной, общительной. Для меня, наверное, это слишком… давление с двух сторон… Я всего лишь должна принять то, что я ничтожество и ничего не достойна. На пьянку я закрыла глаза, на то, что гуляет тоже… но как закрыть глаза на то, что он орет на меня перед детьми, называет тварью… говорит не лезь и не показывай свою никчемную значимость… Я просто хочу разозлиться и найти себе достойную работу, доказать, что я достойна быть любимой, достойна ласки и уважения!.. Меня как червь съедает изнутри чувство одиночества…»
Классическая история: в детстве была привита толерантность к психическому и физическому насилию, а в отношении мужа сначала насилие извинялось, потом принималось как норма, а далее идёт деградация и перенос вины на себя. А. постоянно возвращается к мысли, что это её вина, когда муж её избивает, ведь она его постоянно чем-то провоцирует, а «нужно быть мягче, женственнее». Регулярные истерики и мысли о суициде…